«Сан-Антонио» принято называть семьей. Это уже превратилось (особенно в последние пару лет) в расхожий журналистский штамп. И, как и все штампы (а штамп — это, по сути, моментальная фотография на двухмегапиксельную камеру в мобилке), он прочно схватывает поверхность, но довольно слабо проникает в суть явления. Метафора — она и в Африке метафора, но, как ни странно, люди стали относиться к ней более серьезно, чем она того заслуживает. 

Давайте разберемся. Семья – это, по сути, очень закрытое и консервативное образование, в которое не так-то просто попасть. Вот смотрите: вы примете к себе в семью абсолютно левого чувака с улицы, только потому что вам понравилось, как он насвистывает «Постой, паровоз»? А помчитесь ли вы усыновлять проблемного подростка из детдома — не милого малыша, а именно великовозрастного толстомордого оболдуя, который к своим пятнадцати годам уже имеет несколько приводов в детскую комнату милиции и условный срок за кражу курицы из супермаркета? А? Не факт? Вот-вот. 

Больше, наверное, подойдет аналогия не с настоящей, а с мафиозной «семьей»: ты пытаешься завоевать — чаще всего по чьей-то рекомендации – доверие босса, если смог — ты полноправный член клана со всеми сопутствующими правами и обязанностями. Тебя, так сказать, «усыновляют», а ты должен оправдать доверие. Если же нет, что ж, дырка во лбу — украшение мужчины. 

Именно это «Сан-Антонио Сперс», которые не семья, а просто продуманная организация с хорошей внутриклубной атмосферой, сделали с французским центрофорвокомбогардом Борисом Бабакаром Дьо-Риффиодом. Приняли в свой клан.